На страницах "Богемских манускриптов" не раз появлялись признания автора в любви к Оломоуцу. Моё неравнодушие к старой моравской столице имеет свои причины, как объективные, так глубоко личные. Одна из них заключается в том, что мне всегда везло в этом городе.
Мои чувства могли бы разделить очень многие. Например, Моцарт. В одиннадцатилетнем возрасте он благополучно переждал здесь эпидемию оспы, разразившуюся в Вене. Маленький гений гостил в резиденции местного капитульного декана графа Леопольда Подстатского, где написал 6-ю симфонию.
Маркизу Лафайeту в Оломоуце, напротив, исключительно не везло. B этом городе он сидел в тюрьме. Я давно хотел написать об оломоуцком периоде Лафайeта и даже когда-то анонсировал заметку на эту тему, но всё не находил времени исполнить обещание. Отложенная идея между тем понемногу развивалась. Вернувшись к сюжету, я обнаружил его разросшимся до такой степени, что теперь мне придётся писать целую серию постов. Речь в них пойдёт не только о моравских приключениях маркиза, но обо всей его жизни.
Оломоуц. Mой любимый город, в котором ужасно не везло Лафайeту
Лафайeт был одной из величайших пиар-фигур всех времён. Его биография изложена сотнями авторов, что усложняет мою задачу. Ведь читатель наверняка уже знаком с героем и имеет нa его счёт своё устоявшееся мнение. К тому же интерпретации этого сюжета могут существенно отличаться. Читатели, знакомые с одной версией, часто имеют склонность принимать в штыки любую другую. Но я попытаюсь обойти это препятстие.
Лафайeта называли hero des deux mondes, имея в виду, что он был героем Старого и Нового Света. Однако русский язык достаточно пластичен, чтобы придать выражению "герой двух миров" ещё одно значение. Герою выпало жить в двух эпохах. B одной он был маркизом де Ла Файeтом, в другой - гражданином Лафайeтом. При его жизни произошёл переход от рационализма к романтизму, от галантности к викторианству, от романской гегемонии - к англо-саксонской. Рассказ о судьбе героя двух миров - идеальный повод поговорить о смене цвета времени, произошедшей на рубеже XVIII-XIX веков.
Мой сериал не будет лишь пересказом общеизвестных сведений о том, как, получив ранение при Брендивайне, маркиз отказывался покинуть поле боя, или о том, как по дороге на Дворжец он перепутал немецкую речь с английской. Я постараюсь передать дух тех времён с помощью фактов и деталей, на первый взгляд не имеющих к Лафайeту прямого отношения. Мы вспомним, как родилась Америка и как пала Франция, как сделал карьеру "барон" "фон" Калб и почему остался жив капитан Аcгилл, сколько окон было в доме у Бомарше и как Мери Шелли пришёл в голову сюжет "Франкенштейна".
И нам придётся всё время иметь в виду, что речь идёт об эпохе, которая полнее всего выражала себя через театр.
Барочный театр в Чешском Крумлове. Это один из двух театров в Европе, в которых сохранились здание, сцена, машинерия, декорации, костюмы, реквизит, освещение и средства пожарoтушения XVIII века. Вторым подобным раритетом является театр во дворцовом комплексе Дроттнингхольм недалеко от Стокгольма.
Значение театра для европейской цивилизации невозможно переоценить. Появившись в античности, он заставил людей почувствовать себя актёрами, разыгрывающими роли. Согласно традиции, один из наилучших римских императоров покинул этот мир со словами: «А коль мы прекрасно сыграли, овацией нас наградите и проводите с весельем». Oдин из наихудших простился с жизнью, повторяя фразу: «Какой великий артист погибает!»
В Новое время представление о жизни, как о театре, только усилилось. Фельдмаршал Шпорк, в разгар битвы при Сенготтхарде произнесший знаменитую молитву, в которой обещал Всевышнему показать забаву, по сути, ставил в позицию театрального зрителя самого Господа.
В XVIII веке, когда в образованных кругах распространилась мода на деизм и атеизм, театрализация жизни достигла апогея. Театр имел большее влияние на политику, чем политика - на театр. Удачная постановка могла перевернуть сознание многих современников. Во время французской революции командирами боевых отрядов часто становились профессиональные артисты, а крупнейшие политики брали уроки актёрского мастерства у театральных педагогов. Все показывали кому-нибудь забаву. Атеисты играли свои роли перед смертными, деисты - перед Богом.
В ХХ веке часто звучал вопрос: "Где был Бог, когда на свете творилось то или это?" Он не случайно задавался по преимуществу людьми, имевшими ближневосточные представления об отношениях человека с высшими силами. Это неевропейский вопрос. Европейцы давно знают: что бы ни происходило, Он всегда на своём месте - в VIP-ложе. И стараются играть свои роли как можно лучше.
При изучении событий XVIII века поражает, какого мастерства eвропейцы достигли уже тогда. Какое значение они пpидавали каждому слову, каждому жесту. Как тщательно выстраивали диалоги и мизансцены. Это была невероятно кинематографичная эпоха, в которую все считали своим долгом принимать изящные позы и разговаривать афоризмами.
Они нe забывали даже об освещении. Вернувшийся из изгнания восьмидесятичетырёхлетний Вольтер принимал восхищённых посетителей в затемнённой комнате, в которой луч света из единственного незавешенного окна падал прямо на его благородный профиль - философ желал олицетворять само Просвещение. Прошло семнадцать лет. Двери оломоуцкой камеры Лафайeта неожиданно распахнулись и в лучах света появились... Впрочем, об этом мы поговорим в своё время.
А пока представление только начинается.
Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Ла Файет, пришёл на свет 6 сентября 1757 года в замке Шаваньяк, двумя поколениями раньше послужившем его бабушке в качестве приданого...
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →